Рыжий рванул ткань, обнажая мою грудь перед стоящим впереди мужчиной, и тот, не теряя времени обхватил ее двумя руками, настойчиво, но не грубо потирая соски сквозь белье, и моя решимость дала огромную трещину. Обжигающая влага потекла по моим щекам, и, несмотря на сжатые намертво зубы, тело затряслось от безмолвных рыданий. Этого не может происходить со мной! Сейчас это исчезнет, развеется просто потому, что по-другому и быть не может. Но когда рыжий бесцеремонно сунул широкую ладонь под пояс моих джинсов и надавил, вынуждая тело непроизвольно дернуться от отвращения, осознание неизбежного накрыло меня окончательно. Мне стало плевать на гордость и последствия, и я забилась в руках мужчин, рыдая и вопя, надсаживая горло, не обращая внимания, что рву свои мышцы, а они и не замечают этого.

— Сандалф, Хоуг, уберите руки от нее! — повелительный голос Алево прорвал сплошную пелену моей истерики.

— Архонт отдал ее нам, Алево! — агрессивно огрызнулся рыжий, сдавливая меня под грудью так, что чуть не переломил. — Хочешь кусочек — подожди, пока мы закончим!

— Пожалуйста! — мне было плевать, насколько жалкой я выгляжу, умоляя ненавистного Алево, но он даже не взглянул на меня, сверля глазами рыжего.

— Не будь полным идиотом, Сандалф! Отпусти голема и отойди! — блондин не повысил голос и не поменялся в лице, но захват на моих ребрах вдруг ослаб. — И надейся, что на ней не задержится твой запах! Ты ведь видел все сам!

После секундной заминки рыжий совсем отпустил меня. Ноги не держали, и я просто осела на землю и тут же попыталась отползти, все еще содрогаясь всем телом от рыданий, совладать с которыми была не в силах.

— Да во имя Богини, почему ты нас останавливаешь! — отказывался, однако, уняться красавчик и сел рядом, хватая меня за руку вроде и не грубо, но однозначно давая понять, что отпускать не намерен.

От моей судорожной попытки лягнуть он с легкостью уклонился, продолжая цепко сжимать запястье.

— Подумай головой, а не членом, Хоуг, — рыкнул на него уже рыжий. — Алево прав. Что, если деспот вернется сюда в животном облике? Я хочу сохранить свою голову на месте, чего и тебе желаю.

— Но ведь это взрослый голем! — возражал шатен. — Ты думаешь, нам еще выпадет такая возможность?

— У нас вообще никаких возможностей не будет, если мы сдохнем! — рыжий говорил, как отрезвляющие оплеухи раздавал. Не только своему дружку, но и мне. Под их действием отчаянное безумие стремительно сходило на нет. Так, словно я интуитивно знала, что плакать, биться и рваться прочь — это только разжигать аппетит хищников.

— Но он сам нам позволил! — Хоуг гнул свое скорее капризно, чем уверенно. — Даже приказал! Кто мы такие, чтобы ослушаться!

— Мы с Сандалфом — творения Богини, способные видеть перспективу и думать рационально, — насмешливо ответил красавчику Алево. — А ты кто, друг мой?

Недовольно ворча, мужчина, наконец, отпустил мою руку и, грациозно вскочив, ушел в сторону костра, даже не оглядываясь больше. Мне хотелось кричать от облегчения.

— Лучше бы ее вымыть, — недовольно скривившись, сказал рыжий и последовал за своим подельником.

— Он прав. Поднимайся голем! — холодно скомандовал Алево, и я даже не подумала ему возразить.

— Спасибо! — голос сел, и вышло едва слышно, но мужчина прекрасно расслышал мня.

— Не обольщайся, я сделал это не ради тебя, а ради моего деспота, который, пребывая в гневе, склонен принимать опрометчивые решения, и для сохранения жизней по-настоящему преданных ему воинов. Их не так уж и много, чтобы терять из-за сомнительного сиюминутного удовольствия поиметь такую экзотику, как полновозрастный голем.

— Мне плевать почему, — покачала я устало головой, ощущая, что сейчас сглотну практически что угодно. — Я знаю, что ты мне не друг и никогда им не будешь. Но все равно спасибо.

Алево нахмурился и смотрел как-то странно, будто мог видеть меня совершенно без кожи, но от общей усталости у меня не было ни желания, ни возможностей как-то уклониться или закрыться от этого препарирования.

— Между прочим, я предлагал тебе быть послушной и иметь меня в качестве союзника, — напомнил он, сохраняя свой невозмутимо-ледяной тон.

— С того момента все сильно поменялось, — возразила, на самом деле ощущая, что события даже всего лишь суточной давности кажутся бесконечно давними и смутными.

— Не настолько сильно, как тебе может показаться, голем. Ты по-прежнему нужна моему архонту, возможно, больше, чем он пока сам осознает и готов принять. Так что мое предложение в силе.

Алево однозначно выдал свою заинтересованность, и, будь во мне сейчас хоть капля физических или психических сил, я бы, безусловно, затеяла чертов аукцион — кому выгоднее. Но я была вымотана, прямо-таки выжата досуха. Все, что могу — это вяло препираться, даже не отдавая себе полный отчет зачем.

— Ты не делал мне предложения, а поставил ультиматум, — сочла нужным напомнить я блондину.

— Не вижу разницы, — небрежно отмахнулся он. — Я дал тебе выбор — покорность или смерть. Сейчас все изменилось, но не радикально. У тебя все так же есть выбор. Покорность или масса неприятностей.

Алево сделал странный жест, обозначающий то ли «добро пожаловать в новую говенную реальность», то ли «недовольна — пошла на хер, конкурс на место миллион одна»! Да только даже вымотанная в край я на это не куплюсь.

— Это несправедливо и отвратительно, — покачала я головой. — Этот ваш деспот не смеет распоряжаться мною!

Перемещения Алево я опять даже не смогла уловить. Вот только стоял в паре шагов и уже прямо лицом к лицу.

— Это ты не смеешь проявлять неповиновение и подрывать авторитет Грегордиана перед посторонними! — В мозг словно сотни игл вогнали и стали проворачивать в произвольном режиме. — И если продолжишь так поступать, я буду первым, кто станет добиваться твоего смирения любыми средствами, которые превратят тебя в руины. Если ты так плохо понимаешь намеки, то прямо скажу. Пока ты интересна деспоту и угождаешь ему — ты жива, и неудобства сведены к минимуму. В противном случае…

За последние сутки у меня прямо передоз всяких угроз. Но Алево нельзя было игнорировать. Об этом вещал буквально весь эфир вокруг нас, и я решила принять долбаные правила. Пока так, потом посмотрим.

— И что я должна делать? — В глаза ему при этом смотреть меня никто не обязывал.

— Для начала четко осознать свое место в нашем мире, — тон Алево стал скорее деловитым, нежели заносчивым.

— Ну и где же это самое место, и главное — что это за мир такой? — Вторая часть вопроса была больше насмешкой.

— Приветствую тебя в окраинных землях Закатного государства в мире Богини Дану, голем! — с почти чрезмерным пафосом провещал блондин.

— И где же это на карте? — выдержав паузу, спросила я.

— Из тех, что тебе приходилось видеть — нигде!

Недоумения почему-то не появилось, но и сомнений, что сказанное — правда, тоже. Существование некоего государства, находящегося неизвестно где, — не самое удивительное из череды последних событий.

— И каково же место таких, как я, в этом вашем государстве? — несмотря на то что редкие всхлипы еще вырывались, у меня в голове воцарился максимально возможный в этих обстоятельствах порядок. А может, это уже подступает апатия после всех потрясений.

— Не думаю, что здесь найдется еще хоть один взрослый голем, — Алево пошел в сторону костра, и я волей-неволей последовала за ним. — Так что ты в своем роде уникальна. Хотя для тебя это не меняет ничего в принципе.

— Я рабыня?

— Рабыня? Нет, голем, мы не держим рабов и никогда не держали. Эта варварская практика сугубо прерогатива мира Младших. — Я открыла рот, чтобы возразить, но Алево сделал предупреждающий жест рукой. — Ты вещь — целиком и полностью принадлежащая архонту Грегордиану.

— Ты хоть понимаешь, насколько аморально и преступно называть человека чьей-то вещью? — отдаю себе отчет в том, что сотрясаю воздух впустую, но и промолчать не могу.