Григорий покачал головой, но не выглядел слишком убежденным моими словами.

— То есть ты точно знаешь, что она не ведьма? — настойчиво уточнил он.

— Для того чтобы говорить на эту тему всерьез, Гриша, мне надо допустить, что я вообще верю в существование этих самых ведьм или какой-либо другой мистики. А это не так!

Мы какое-то время прямо смотрели в глаза друг другу, а потом Григорий кивнул, заметно расслабляясь.

Он отвернулся, молча открыл машину и дождался, пока я усядусь.

— Если ты во что-то не веришь, Аня, это не значит, что этого не существует, — сказал он, прежде чем закрыть дверь.

Снова обернувшись, он еще с полминуты смотрел на Нину Ивановну, будто стараясь что-то разглядеть, и только потом занял водительское место. Что же даже если мужчина выглядит как твоя мечта и лучший в мире подарок в идеальной обертке, неутомим в постели и сводит тебя с ума, просто стоя рядом, это вовсе не значит, что у него нет хоть одного таракана в голове.

Глава 24

Когда выезжали со двора, я покосилась на пакеты, которые он почти швырнул на заднее сидение, прежде чем усесться.

— Что там?

— Теперь тебе любопытно? Там пища и вино. Настолько приличные, насколько здесь вообще можно раздобыть.

Вино и пища. Хм-м-м. Это что, тонкий намек на то, что мужика стоило бы кормить после секса или попытка придать чуть романтичности перед ним? Но для первого надо не затрахивать женщину до полного изнеможения, а что касается второго… Я покосилась на Григория. Нет, как-то не складывается у меня в голове образ того, что этот мужчина может быть романтичным. Впрочем, может, я его для этого недостаточно хорошо знаю? Поправочка, Аня. Ты вообще его не знаешь. Тут я вспомнила, что в прошлый раз после его ухода обнаружила мою початую бутылку вина, которую я распивала в ванной, в мусорном ведре.

— А чем было плохо мое вино?

— Не называй вином ту гадость. Ее не стоило и в дом приносить, не то что пить! — презрительно фыркнул мужчина, не отвлекаясь от дороги.

— А ты, выходит, такой знаток и ценитель? — не сдержалась от укола я. Потому как вино, между прочим, было жутко дорогим и от известного производителя, а не какая-то бурда из супермакета за углом.

— Ценитель? Нет. Но способен отличить отвратительное пойло от сносного напитка, — проигнорировав мою язвительность, ответил мужчина.

— Интересно, а как же насчет хорошего вина?

— В вашем… в ваших краях хорошего не делают. Не умеют в принципе.

Я никогда не страдала любопытством, но сейчас прямо язык чесался спросить, что же это за края, из которых он родом, но в этот момент мы вырулили на проспект, и мне стало немного не до того. Потому как водил Григорий именно так, как и выглядел — агрессивно, на грани откровенного хамства, так, словно все остальные участники движения должны по умолчанию уступать ему дорогу. Он подрезал, прижимал, совершал такие резкие и наглые маневры, абсолютно игнорируя возмущенные сигналы других водителей. Я так и ждала, что на очередном перекрестке выскочит какой-то особо обиженный с битой наперевес и бросится в его роскошной АУДИ стекла бить. И не то чтобы я особо переживала за Григория, скорее наоборот, да и своих нервов жаль. Хотя опять же, не знаю уж почему, но меня возбуждала эта его беспардонность и дерзость. Да к черту! Меня, похоже, все в нем возбуждает! Если так пойдет, ему будет достаточно моргнуть или, прости Господи, высморкаться, а я уже буду готова. Надо признать, что это какая-то не очень здоровая тенденция, но, когда он близко, мне на это наплевать.

Вскоре мы пробились через центр и выехали на престижную окраину, где все было застроено особняками тех состоятельных граждан, что могли позволить себе чуть больше пространства, зелени и свежего воздуха, не покидая при этом городскую черту.

Проехав насквозь этот городок, где каждое строение и деталь, включая даже забор и газон, должны были прозрачно намекнуть на благосостояние владельцев, мы остановились около глухого и весьма своеобразного забора. Высотой он был все добрых метра четыре, судя по протяженности, охватывал несколько стандартных участков, и самое интересное — сложен был из камней. Самых обычных камней, продолговатых, округлых, разных оттенков от светло-серого до ржаво-рыжего, не обтесанных, таких, какие обычно устилают дно всех горных рек. Огромные ворота, которые Григорий открыл с пульта, были чисто деревянными и выглядели массивными, под стать забору. Подъездная дорожка вела прямо к дому, построенному из такого же камня. Я присмотрелась повнимательнее, надеясь разглядеть, что это только внешняя облицовка. Ну кто сейчас строит из камня, будто в средневековье? И если уж на то пошло, то откуда его в нашей местности наберешься на такие хоромы?

— Ну что, насмотрелась снаружи? — усмехнулся Григорий, перехватывая мой изумленный взгляд. — Идем тогда внутрь.

На самом деле я бы еще с удовольствием поглазела, но, ясное дело, мы сюда не архитектурой любоваться приехали. Хотя, чтобы любоваться этим, нужен весьма специфичный вкус. Никакого изящества и изысканности линий в упор не наблюдалось. Дом был похож, скорее, на крепость или форт, а не на модные сейчас строения из металла и стекла, прозрачные почти насквозь, полные света и воздушные.

— Этот дом на тебя чем-то похож, — пробормотала я, выбираясь из авто. — Такой же мощный, тяжеловесный и пугающе-загадочный.

— Я тебя пугаю, Аня? — И почему мне кажется, что он звучит не расстроенно, а, скорее, самодовольно?

— Естественно, — признала я и добавила тише и скорее уж для себя: — Но сама себя я пугаю гораздо больше, когда ты рядом.

— Себя бояться время прошло, Аня, а меня еще не настало, — ухмыльнулся Григорий.

— Знаешь, по-хорошему такая фразочка должна заставить женщину в своем уме развернуться и бежать отсюда от греха подальше, — ответила, не торопясь подниматься по лестнице.

— Тебя не заставит, — Григорий положил свою широкую ладонь мне на поясницу и подтолкнул, не сильно, но настойчиво и провел носом по моему виску и краю уха, выдавая дыханием собственное нетерпение, а я непроизвольно судорожно вдохнула от стремительно разлившегося по телу тепла. — Ты ведь тут как раз для того, чтобы хорошенько погрешить.

Он открыл передо мной монументальную на вид толстенную дверь, которая выглядела сделанной из одного цельного куска древесины. И на внешней, и на внутренней стороне была причудливая резьба, но рассматривать я ее не стала, потому что во все глаза пялилась вокруг.

Похоже, весь первый этаж был одним, ничем не разграниченным помещением, выполненным в том же самом антураже средневековья. Никакой штукатурки или обоев, просто относительно гладкий камень на полу и стенах, который внутри помещения смотрелся хоть и экзотично, но еще более мрачно, чем снаружи. Широкий стол, окруженный неподъемными на вид стульями, впечатляющих размеров камин, который, судя по виду, без дела не простаивал, гобелены по стенам, шкуры на мебели и на полу. В моем представлении только оружия развешанного не хватает для полноты картины. Нигде нет и признака хрома или пластика, ни малейшей детали или присутствия более близких к современности материалов.

— Интересный дизайн, — только и смогла сказать я.

— Идем вперед, — Григорий меня почти поволок к двери в дальнем конце этого зала. Пройдя по темному коридору и миновав еще пару дверей, мы вдруг очутились в совершенно потрясающем месте. На первый взгляд это могло показаться буйно цветущей оранжереей, округлой формы, если бы в середине не обнаружилась парующая ванна размером с приличный бассейн. В противоположность мрачному полу и стенам дома здесь дорожки были устланы плитами ослепительно белого камня, в толще которого поблескивали искры, похожие на слюду. Ни единого стыка или крепления, чтобы удерживать стеклянный колпак над этим великолепием, увидеть мне не удалось, а мягкое, идущее как будто отовсюду освещение было устроено так, что позволяло прекрасно рассмотреть все внутри и при этом совсем не мешало видеть все снаружи, хоть и подступали сумерки.