— Небольшой перерыв на болтовню только разжигает аппетит! — снова встрял голос Алево в мои мысли, и я поморщилась. Разве трудно просто было уйти и дать мне разобраться? Но, похоже, это в планы асраи не входило. Он двинулся к платяному шкафу, если его можно было окрестить столь громким названием, и распахнул его.

— Давай, одевайся, Эдна! Я покажу тебе все тут и расскажу обо всех обычаях и возможных сюрпризах. Причем сделаю это совершенно безвозмездно! — Да что же ему неймется-то!

— Если думаешь, что я стану прогуливаться здесь в той пародии на одежду, что там висит, то ты ошибаешься! — отмахнулась я, рискуя, конечно, нарваться.

— Весьма странное заявление после того, сколько раз я тебя видел голой, — усмехнулся блондин.

— Голой и то лучше.

— Ну так иди голой! Или в этой тряпке, — ткнул он в покрывало, в которое я была завернута. — Ради Богини, это же Фир Болг, кого ты намерена этим шокировать? Подумай сама, я предлагаю тебе помощь, и, поверь, других желающих сделать это не найдется здесь.

А ведь он, скорее всего, был прав.

— И ты даже ответишь на все мои вопросы? — решила я слегка обнаглеть.

— В разумных пределах, — чуть скривился блондин.

— А как быть с тем, что ты сам мне совсем недавно говорил, что верить тут никому нельзя и тебе в том числе?

— Ну, иногда-то можно, — Алево сделал вид, что погрузился в рассматривание одежды.

— Это тогда, когда ты преследуешь какие-то личные интересы, изображая бескорыстие и душевную доброту? — я подошла и знаком попросила его отвалить. Если уж придется выбирать из того, что есть, то предпочитаю сделать это самостоятельно.

— Точно! — просиял циничной ухмылкой блондин.

— Ну, тогда моим первым вопросом будет, что же это за интересы?

— Мхм… — Я бы сказала, что Алево посетило мгновение замешательства, если бы верила, что он может испытывать нечто подобное. — Спроси меня как-нибудь позже, когда я буду знать это сам.

— Смотри осторожнее, а то я еще решу, что ты испытываешь ко мне нечто вроде симпатии! — Я выбрала, наконец, нечто шелковое, серебристо-зеленое, почти совсем непрозрачное, хоть и состоящее, кажется, из одних полосок, из-за количества разрезов во всех возможных местах.

— Я бы не совершал такой ошибки на твоем месте. — А я и не совершаю.

— Ладно. Вопрос номер два. Я могу… ну, не знаю… отозвать эту самую ленту?

Поза Алево мгновенно изменилась, мышцы на обнаженном торсе напряглись, а голубые глаза угрожающе прищурились.

— А ты всерьез намерена это сделать? — голосом, близким к абсолютному нулю, спросил он.

— Значит, могу, — сделала я вывод.

— К сожалению, да. Но если поступишь так, то я окажусь слишком занят для того, чтобы тратить свое драгоценнейшее время на ту, что его недостойна, — блондин развернулся, чтобы уйти.

И-и-и возвращаясь к моим размышлениям! Если обиды и собственную уязвимость отодвинуть прочь, то мне нужно было выбирать не между тем, хочу ли я еще видеть Грегордиана или нет. Потому что понятно — избежать взаимодействия не удастся. Вопрос стоит совершенно по-другому. Мне нужно было наладить хоть какой-то диалог с мужчиной, от которого зависит сама моя жизнь. А для этого мне необходимо было не только его видеть, но и заставить себя изменить угол зрения на всю ситуацию в целом. Ничего со мной не сталось от осознания, что, послав эту чертову ленту, поставила себя в ряд множества остальных таких же ожидающих, что деспот осчастливит нас своим вниманием. Мои исходные причины бесконечно отличались от их. Так что винить себя отказывалась. На войне все средства хороши. И все союзники, даже если они такие, как Алево и Эбха, и себе на уме до такой степени, что мне пока не постигнуть.

— Я не буду отзывать ленту! — Блондин остановился, и я заметила, как по его лицу расползлась ухмылка в стиле «я знал, что получу желаемое». Да и наплевать, пусть так думает. — А теперь я оденусь, и ты мне и расскажешь, и покажешь тут все. Пока тут живу, хотелось бы не попадать в неловкие или, зная ваш мир, опасные ситуации.

— Пока живешь, Эдна? — фыркнул насмешливо Алево, однако его взгляд оставался внимательным и совершенно серьезным. — Надеешься вскоре куда-то перебраться?

— Кто знает! Думаешь, не смогу?

— Смотря какое направление ты выберешь. Если верное, то, возможно, найдутся те, кто подскажет, где найти ключи.

— Лугус сказал, что выходить для меня чревато неприятностями, — сказала, едва оказавшись в уже знакомом коридоре.

— После того как наш архонт оставил это на твоей двери, ты и вправду не самая популярная личность у местных кадани, — Алево кивнул на отпечаток ладони и сложный вензель под ним, отливающие металлическим блеском в мягком местном освещении.

— Что это значит?

— Что тебе доступно все здесь. Лучшая еда, какая вздумается одежда, украшения, другие глупости, какие заблагорассудится, наилучший уход за твоим телом. В общем, любая кадани, заполучившая подобный знак от архонта, уже загоняла бы Лугуса и постаралась бы превратить в сказку свою жизнь здесь и нахапалась бы на будущее.

— Что-то не похоже, что он благодарен мне за проявленную скромность, — ворчливо ответила, рассматривая знаки на других дверях.

Ладно, не просто рассматривала, а искала такой же знак, что и на моей. Но подобного не было. Золотые, серебряные, сверкающие, всех цветов радуги, но не тот самый.

— Да ладно, прости его! Он напрягся, потому как не знает, как с тобой себя вести, — Алево поймал меня за выискиванием сходства и нахально усмехнулся, но не прокомментировал, и на том спасибо.

— Потому что мое будущее весьма туманно, и, услужив мне сейчас, можно прогадать?

— И это, и то, что ты не знаешь здешних негласных отношений. И можешь вольно или невольно что-то нарушить.

— Ты о тех отношениях, о которых ваш драгоценный архонт не в курсе? — естественно, глупо было полагать, что в подобном месте все именно так, каким кажется на первый взгляд.

— Считаешь, у него недостаточно дел, чтобы вникать еще и в местные хитросплетения?

— Думаю, если бы и узнал, то ему вряд ли было бы до этого дело.

— Кто знает, — повторил мои слова Алево, и мы вышли в огромный светлый пиршественный зал, начиная непосредственно экскурсию.

Первым делом мне пришлось узнать, что никакого равенства в общей массе здешних дам не было и в помине. Так как я работала в коллективе, жесткая конкуренция ради иерархии откровением мне не показалась. Тут уж было не столь важно, похоже, какой мир, да и гендерная принадлежность основной массы работающих особого значения не имело. Новым было то, что почти кастовое различие между разными слоями демонстрировалось открыто, без малейших попыток как-то сгладить. И начиналось это с самого зала общих пиршеств. Столы для кадани, щедро осыпаемых так называемыми знаками вознаграждения, стояли на подобии подиума у самых огромных окон и поражали роскошью, обилием великолепно оформленных, изысканных блюд. Само их расположение и сервировка будто орали — «захлебнитесь завистью». Дальше все шло в прямом смысле по нисходящей, и последним доставались темный угол и практически объедки.

— А у вас тут, я посмотрю, прямо-таки процветает равенство и справедливость, — пробормотала, напрягаясь под целым шквалом недружелюбных взглядов.

Если и были тут между кадани различия, то, похоже, в неприязни ко мне у них было поразительное единство. Я вдруг пожалела, что сдуру оставила кинжал под матрасом. Уж меня не стеснялись не просто пронзать, а прямо потрошить и расчленять взглядами.

— Не понимаю, о чем ты, — пренебрежительно отмахнулся Алево. — Разве то, что каждый получает именно то, что сам заслужил, это не справедливость? Равные права придумали в мире Младших для оправдания лени, бездарности и слабости. Лучшее должны иметь те, кто хочет и может этого добиться. А тебе, кстати, повезло получить все и сразу просто потому, что наш архонт умеет быть благодарным за доставленное удовольствие.

Ну, я бы поспорила насчет везения, но не здесь и не сейчас.